В чаше нынче совсем не то, что было когда-то. Теперь там лежит глубокое убеждение, что интервальное голодание — именно то, что доктор прописал, но доктор не учел, что я к 16-ти часовому перерыву пристегну обыкновение в остальные восемь часов жевать практически не переставая все, что на зуб попадет. Нет,  пропорции — каша 60% соблюдается, но кашу при этом приходится кушать кастрюльками.

Вопрос: почему? Возможно потому подсознание считает, что мне, как главе семьи, надо быть больше? Если в высоту не получается, так хоть в ширину…

Сегодня я устраиваю водный день. Ощущение «хочу кушать» тихо свербит, я его проверяю «по Норбекову» (как неоднократно рассказывала Лисси): готова я ли я скушать, допустим, Маруськин корм? Нет, не готова. Значит, нечего выпендриваться, и по сути мне просто хочется посидеть на кухне в кресле в тишине, желательно что-нибудь держа во рту.  Палочку для суши, например.

Написала сказку. Начало такое:

Жила-было козочка-занозочка, ни разу не овечка, хвостик как колечко. Жила как по берегу шла: с камушка на камушек перепрыгивала. Все ей было интересно, солнце светит — расчудесно, дождь идет, метель столбом, нашей козочке не в лом. Дом не то, чтоб полна чаша, а наверное на треть: есть еще чего хотеть. Как-то раз, гуляя в роще, забрела коза туда, где стояло три дуба (хотя на самом деле, это были ели). Стукнула разок копытцем, стукнула другим, глядь — а над землей клубится золотистый дым.

Дальше мне надоело рифмы крутить, суть в том, что козочка нашла даже не клад, а золотую жилу (она была пра-пра-прарпрабабкой Серебряного копытца).

Я придерживаюсь того мнения, что исполняемые сказки нужно исполнять. Сказочница, например, считает, что в сказках герой осуществляет разные невероятные вещи, которые сам автор исполнить не может в силу своих физических возможностей. Я же считаю, что придумал — сделай сам. Посему я оделась и пошла в сквер. Там было место, которое условно можно назвать укромным. Там стояли три…наверное пихты. Не елки, не сосны и не лиственницы, хвоя на них висела и была зеленой, лиственницы уже облетели. Я выбила чечетку и внимательно оглядела сквер. Посреди дорожки я увидела шишку. «Ага, — сказала я себе. — Шишка на ровном месте. Пожалуй, это знак».

Я подняла шишку и сунула в карман. Потом покрашу ее золотым акрилом и повешу повыше, чтобы издалека было видно. А потом и на елку. Пусть шишка с ровного места поднимется. Ей еще есть куда расти.

Из обязона: утром сделала упражнения, днем устроила прогулку с заходом на козье место, замерзла, удрала домой и устроила танцы. Хорошо!